Блэком быть – бояться и любить

[fake-estella]

Название: Блэком быть – бояться и любить.
Автор: Estella
Бета: Джайа
Жанр: драма
Рейтинг: PG
Персонажи: Финеас Найджелус Блэк, Сириус Блэк, папа и мама Блэк.
Дисклаймер: никаких прав нет, ни на что не претендую
Саммари: Финеасу всего пять лет, но он хорошо понимает, что такое уважение…
Написано для мультифика “Благороднейшее и древнейшее семейство Блэков»

* * *
Алебастровое лицо. Шумное дыхание. Кутается в шали… Это мама.

Сигара за сигарой. Хриплый голос. Почерневшее серебро колец… Это папа.

Длинная челка. Темные круги под глазами. Мантия не скрывает болезненную худобу… Это старший брат.

Финеас смотрит на него, как на свое отражение. Они похожи, только Сириус старше на два года. Поэтому его нужно уважать. Финеасу всего пять лет, но он хорошо понимает, что такое уважение. Это когда боишься и любишь одновременно.

И он уважает маму, уважает отца, уважает своего брата. А маленькая девочка Элладора — Финеас не хочет называть ее сестрой, потому что она криклива и постоянно плачет — она будет уважать его.

А сейчас девочка спит. Она уснула прямо на коленях у матери. Она маленькая, и ей позволительно. Финеас же большой и он — мальчик…

Он смотрит, как матушка задумчиво перебирает тонкие черные волосы Элладоры. Финеас смотрит на одну из маминых накидок, которой накрыта девочка. Ей наверняка тепло.

А Финеас замерз. Эти сквозняки, они пробирают до костей. И он тщетно пытается согреть хотя бы руки, потирая ладони друг о друга, обдавая их своим дыханием.

— Замерз, сопляк? — хриплым шепотом, тихо-тихо произносит Сириус, неожиданно оказываясь в шаге от него. Финеас не знает, боится ли брат, что это услышат родители, или же опять потерял голос. Но он точно знает, что не будет ябедничать родителям. Ведь он все-таки любит своего старшего брата, а еще боится его…

— Можешь даже не подходить к камину — он не греет.

— Я знаю.

Вчера Сириус рассказал историю. Страшную сказку о проклятии этого дома. О том, сколько этих отвратительных существ погибло во время строительства. И каждый из них проклинал заказчиков. Проклинал Блэков перед своей смертью.

— Зато дом под лучшей защитой. Эти жертвы, они были необходимы, — сообщил ему тогда Сириус.

Дом построен без магии, но скреплен кровью. А это сильнее, даже если кровь настолько ничтожна, как у этих существ.

В итоге камины не греют, половицы скрипят безо всякой причины, пугающий шорох доносится отовсюду — стоит только прислушаться. Может, поэтому у них всегда играет музыка?

Вот и сейчас — тревожная, вызывающая дрожь мелодия. Как неумолкающий шум, к которому уже все привыкли. Все, кроме Финеаса. Ему она не нравится. Она его пугает.

Когда он вырастет большим — родители станут маленькими. И тогда они будут его уважать — любить и бояться. И тогда больше не будет пугающей музыки. Лучше — симфония дома, лучше — доказательство безопасности и вечного проклятия, чем это.

Сириус тянет его за руку. Его тонкие пальцы вцепились с такой силой, что Финеасу не остается ничего, кроме как подчиниться и встать. Он сильный, его старший брат.

— Финс, скажи папуле, что хочешь спать. Скажи, что пойдешь наверх, — все так же шепчет ему Сириус, и Финеас послушно повторяет это отцу.

— Сириус, ты тоже иди спать, — отец произносит это, даже не отрывая взгляда от книги, которую читает. В его губах зажата сигара, и в низком, с хрипотцой голосе едва можно разобрать слова. Но мальчики уже привыкли.

Они идут к дверям мимо софы, на которой устроились мама и Элладора.

Элладора — это комочек, спрятанный под толстой шалью. Мама — это дремота и подрагивающие ресницы. Папа — это монотонно скользящий по строчкам взгляд.

Финеас выходит из гостиной, держась за руку — такую обжигающе горячую — своего старшего брата.

* * *

Подсвечники на стенах с потемневшими от копоти обоями — серебро на зеленом.

Лица в дорогих рамах. Величественные, чистокровные — Блэки. Они провожают взглядом мальчиков. Следят за каждым их шагом. Их тоже нужно уважать — бояться и любить, потому что они мертвы. Коридоры в доме — галерея усопших, галерея именинников.

Это традиция — каждый день рождения позировать для портрета, который повесят здесь после твоей смерти. У Финеаса пять таких портретов… Вернее, уже один, последний. Остальные уничтожены.

Финеас знает, что семейные традиции — это важно. Он знает, что все эти лица на портретах, они тоже это понимали, когда позировали художнику. Они понимали и то, что, возможно, именно этот очередной портрет будут лицезреть их потомки.

Может поэтому они такие гордые, величественные, красивые?.. Настоящие Блэки.

И Финеас один из них.

— Поторапливайся.

Его брат все также шепчет. Его брат — это антрацитного цвета волосы и белая шея. А еще – тонкие сильные пальцы, вцепившиеся в его, Финеаса, ладонь и тянущие следом.

Братья доходят до конца коридора и начинают подниматься по лестнице. Скрип ступеней такой, словно по ним ступают множество человек. За спиной слышится непонятный шорох, чудятся голоса…

— Можно спросить? — осторожно произносит Финеас, быстро перебирая ногами, чтобы поспеть за Сириусом. Он спотыкается на очередной ступеньке и едва не падает, но старший брат и не думает сбавить шаг. Но именно благодаря ему и его крепкой хватке Финеас все-таки удерживается на ногах.

- Спрашивай.

- Это призраки магглов шумят?

Финеас рад, что они уже преодолели лестницу, что их положение теперь более устойчиво. Меньше последствий от болезненного шлепка по губам. Мальчик чувствует вкус крови на языке, а лицо брата теперь – это смесь злости и отвращения. Финеасу страшно, и он на всякий случай делает пару шагов назад.

— Не смей даже произносить это!

Сириусу нельзя пытаться кричать, когда он может только шептать. Сириус — это сгорбившаяся фигура, захлебывающаяся кашлем.

А Финеас чувствует страх и стыд. Ему страшно слышать эти утробные хриплые звуки, срывающиеся с губ его брата. Ему совестно, что он сказал это.

Ведь этих отвратительных существ позорно даже называть. Они недостойны упоминания… особенно, если ты Блэк.

Так считает Сириус, и Финеас склонен ему верить. Ведь это его старший брат, которого полагается чтить и уважать, которому следует верить во всем, и который сейчас с гримасой боли на лице хватается за грудь.

— Сириус…

Мальчик делает шаг навстречу своему брату, но тот останавливает его жестом руки.

— Все нормально, — хрипит он. Его лицо такое бледное, глаза слезятся, но Финеас согласно кивает. Если Сириус сказал, что все нормально, значит — все так и есть.

Когда-нибудь и маленькая девочка Элладора будет думать точно так же о нем, потому что она будет его уважать — бояться и любить… Пока она совсем глупая — ничего не понимает в чести и в уважении. Она не понимает, каково это — быть одной из Блэков.

Не понимает это так, как понимает Финеас.

* * *

Шаркающая походка, осторожно-прерывистый стук в дверь — это мама.

Острый подбородок и серые глаза — это то, что Финеас унаследовал от нее.

Она прикасается холодной дрожащей ладонью ко лбу мальчика, целует его и поправляет одеяло, которое почти не дает тепла – Финеасу все равно холодно.

— Засыпай, — в ее голосе отчаяние и мука, в ее голосе бесконечная любовь.

На ней тяжелый шелк халата и привычная шаль. Лицо такого же цвета, как виднеющийся белый ворот сорочки. Глаза большие и блестящие от слез. Она всхлипывает, когда до них доносится очередной приступ кашля Сириуса — его слышно даже здесь.

Финеас знает, что мама их всех очень любит, и ей больно, когда больно им.

Мальчик смотрит на ее руку, поглаживающую халат в том месте, где пояс туго обхватывает круглый живот. И он понимает, что все это значит — Сириус ему рассказал. Финеас любит свою маму, а еще чувствует благоговейный страх перед этой ее способностью порождать новых Блэков…

Он вновь слышит старшего брата. Слышит его хриплый кашель так ясно, словно тот находится прямо в этой комнате, словно их не разделяет барьер стены.

— С ним все нормально, — уверенно говорит Финеас своей маме, и та послушно кивает.

— Да, с ним все будет хорошо — я попросила вашего папу заглянуть к нему, когда он закончит читать.

— Не нужно, — Финеас думает, прежде всего, о том, что его брату это не понравится. Ведь он сказал, что все с ним в порядке. Сириус скорее умрет, чем позволит отцу увериться в его слабости.

— Ваш папа осмотрит его и сварит нужное зелье. Твой братишка поправится.

— С ним все нормально, — вновь повторяет Финеас слова Сириуса. Он не понимает, почему мама не хочет в это верить.

Ее улыбка — это наигранное понимание и снисхождение, это изогнутые губы и слезы на щеках.

— Спи, дорогой.

Она закрывает ему глаза движением ладони.

Почему-то больше не слышно, как кашляет Сириус, и поэтому Финеасу, привыкшему за целый час бессонного лежания к этим звукам, кажется, что он вдруг оглох. Он слышит только мамино дыхание и шорохи, доносящиеся из коридора. И в этой тишине так клонит в сон.

— Видишь, ему уже легче… с ним все нормально, как он и говорил, — засыпая, произносит Финеас.

Заплаканное лицо, шумное от всхлипов дыхание, спадающая с плеч шаль… это мама.

Тяжелые шаги в коридоре, хриплое покашливание из-за сигар, скрип двери в комнату Сириуса… это папа.

Больше не кашляет… это старший брат.

А Финеас засыпает, думая о том, как же он гордится тем, что у него такой брат — ни за что не покажет свою слабость, даже перед их отцом. Сириус — настоящий Блэк, и Финеас уважает его — любит и боится… оказаться не таким правильным Блэком, как он.